Россия вступает в новую образовательную эпоху – эпоху цикличных скандалов по поводу ЕГЭ.
Пока власть вводила и "совершенствовала" Единый госэкзамен, рынок отрабатывал способы его фальсификации. На этот раз оказалось, что все ответы на вопросы ЕГЭ не просто есть в интернете. Если бы дело было только в этом, их хотя бы нужно было заучивать.
Оказалось, что их можно получать не выходя из экзаменационной аудитории, сфотографировав текст задания и отослав его в фирму-поставщика информации.
Министерство Фурсенко только успело ввести запрет на пронос в аудиторию мобильных телефонов, как экзаменуемые в ответ стали приходить с двумя – один сдается, другой вносится.
В этом примере – суть проблем подобного контроля. Чтобы препятствовать некому нарушению, нужно создавать нормативную базу, организовывать пункт сдачи мобильных. То есть нужны люди и хранилища, некие особые ресурсы и условия. А вот, чтобы запрет обойти, ни времени, ни особых затрат, ни изобретательности не нужно – надо только принести с собой два мобильных телефона.
Дальше потребуются более жесткие процедуры: рамка на входе в аудиторию, выворачивание карманов, если она дала сигнал, проверка ручным металлоискателем, личный досмотр, специальные сотрудники для юношей и девушек.
Потом будут преподаватели, выдающие по договоренности мобильные нужным студентам в аудитории, потом – системы глушения сигнала мобильных в пространстве здания, где сдаются экзамены.
История брони и снаряда конечно вечна, но было бы ради чего ее устраивать. Если обеспечение информационной безопасности на выпускном экзамене в школе требует спецсредств на уровне борьбы с терроризмом, то само по себе это свидетельствует о некой порочности системы и несоразмерности замысла средствам его обеспечения.
И здесь есть еще один момент. Были люди, которые инициировали эту нелепую затею. То, что она нелепа по существу, говорили все специалисты. Но эти люди сочли себя новаторами и решили, что закоснелым в советских предрассудках российским преподавателем просто не дано понять глубины их новации. И решили ее навязать не смотря ни на что. Они утверждали, что у них все продумано и даже несколько лет проводили эксперименты, итоги которых, правда, не были подведены. Впрочем, вся новация заключалась лишь в неком неумелом подражании зарубежному опыту.
И оказалось, что эти продвинутые новаторы, организаторы внедрения передового опыта, ничего не знают ни о том, что у школьников могут быть мобильные телефоны, ни о том, каковы возможности интернета, ни о том, что он давно уже стал беспроводным, ни о том, что в условиях рыночной экономики, поклонниками которой являются эти новаторы, товаром становится все.
Но, если они не смогли предвидеть такую простую вещь, как получение через интернет правильных ответов на вопросы, это наглядно показывает, чего стоит весь их проект. И можно только догадываться, чего они еще не смогли спрогнозировать.
Каждый год приносит новые неожиданности и новые способы фальсификации результатов ЕГЭ. Теперь авторы проекта заявляют, что ЕГЭ не породил эти фальсификации и нарушения, а позволил их выявить. Мол, все тоже самое происходило и при сдаче экзаменов в традиционной форме. Лицемерие такого постулата сравнимо с утверждением убийцы, разбившего человеку голову, что он не убивал последнего, а только выявил слабость его черепа, который мог проломит любой упавший на этот череп камень.
У системы ЕГЭ есть два сущностных, изначально рамочных порока. Первый – это унификация и обезличенность. Ее создатели утверждали, что для искоренения коррупционной составляющей из экзаменационного процесса нужно исключить субъективное начало, человеческий фактор. И максимально систему формализовать.
Но, с одной стороны, унифицировав процесс в масштабах страны, они создали возможность унификации средств фальсификации результатов. Небольшая группа людей может обеспечить поставку информации во все регионы. Вопросы универсальны – ответы универсальны, равно как и средства фальсификации.
С другой стороны, освободив процесс от субъективности экзаменатора, они освободили его и от честности. То есть, процесс теперь не строится на профессиональной порядочности, которая уже не может служить преградой на пути фальсификации. Человека в процессе нет, а значит с моральной точки зрения тому или иному участнику все равно, проходит экзамен честно или нет.
Теперь о втором пороке системы ЕГЭ. Традиционная форма экзаменов была ориентирована на выявление и оценку знания предмета. ЕГЭ ориентирован на выявление знания ответа на стандартные вопросы. Первая форма ориентировала сдающего экзамен на поиск и усвоение знания. Вторая – на поиск нужного ответа. Ответ можно искать и получать разными способами. И знание, как таковое, здесь вообще не причем.
И любой, кто связан с этим процессом, это понимает. Поэтому, включаясь в той или иной степени в процесс фальсификации, он даже не входит в противоречие с моралью. Когда преподаватель шел на коррупционную или иную форму необъективной оценки знаний экзаменуемого, он знал, что участвует в сущностном обмане. Знал, что грешит против профессиональной составляющей –долг преподавателя и самоуважение призывали его оценить ответ честно.
В случае с ЕГЭ он знает, что фальсификация не противоречит объективности оценки знания. Потому что ЕГЭ знаний не выявляет в принципе. И в объективность его оценок не верит большая часть общества – лишь 15 % еще думают, что он оценивает знания выпускников лучше старой системы.
Следовательно, человек, который обманывает эту систему глупости и необъективности, помогает избежать заведомо необъективной и ни о чем не свидетельствующей оценки.
То есть в итоге именно сам ЕГЭ, будучи бессодержательной формальной процедурой, поощряет и мотивирует, оправдывает и облегчает собственную фальсификацию.
А поскольку сам он по сути есть имитация и фальсификация, его фальсификация оказывается лишь уничтожением этой исходной фальсификации.
Автор: Сергей ЧЕРНЯХОВСКИЙ