Десятилетие программы модернизации образования не отмечалось потому, что ненужные ее пункты перевыполнены, а нужные провалены
Забытый юбилей — это десятилетие программы модернизации образования. Основные ее идеи были провозглашены 29 августа 2001 года на заседании Госсовета. Несколько месяцев ушло на разработку концепции, итоговый вариант которой с тех пор размещен на официальном президентском сайте*. Не о празднествах речь — налицо информационный повод для обсуждения важной темы: в каком состоянии находится национальная система образования после десяти лет реформ? Помимо реформы образования в стране осуществлялось множество иных прожектов. Каковы их итоги? Дискуссия об образовании нужна еще и затем, чтобы побудить специалистов к серьезному обсуждению результатов иных реформ нулевых годов. Да ведь и предвыборная кампания идет — власти самое время ответить на вопрос, что сделано.
Перенедовыполненные планы
Сама «Концепция», в отличие от подготовленного недавно раздела об образовании «Стратегии-2020», — довольно внятный документ. Он неплохо написан и не вызывает чувства протеста. Это достаточно полная декларация о благих намерениях, из которых с тех пор осуществилось не многое. Список невыполненных обещаний очень длинен, и я ограничусь примерами. Так, планировалось не только «повышение статуса педагогического работника», но и «доведение к 2006 году средней заработной платы учителей до уровня средней по промышленности», а также «формирование отраслевой системы ипотечного кредитования приобретения жилья». Обещанную разработку стандартов школьного образования завершить не удалось, а начавшееся только что внедрение стандартов в первом классе вызывает слишком большие вопросы. Не случилось «качественного обновления педагогической науки», не наблюдается «обучения на учебно-материальной базе с использованием современного учебно-лабораторного оборудования и учебной литературы». Наоборот, и система методической работы, и система учебно-методических изданий за эти годы разрушены. Процент невыполнения плана установить сложно, поскольку не выполнен и такой пункт: «Необходимо создать отсутствующую до настоящего времени единую систему образовательной статистики и показателей качества образования, сопоставимую с мировой практикой, а также систему мониторинга образования». Тем больший интерес вызывают пункты плана, которые оказались выполнены и сильно перевыполнены.
Ведь о самых крупных событиях предстоящей модернизации в «Концепции-2001» говорилось крайне лаконично. Ниоткуда не вытекало, например, что тема единого государственного экзамена станет центром дискуссии на все десятилетие. Не сулила «Концепция» и «великого перелома» в национальной системе образования, а он взял и произошел. Так, говорилось, что «будут осуществлены специальные меры по поддержке сельской школы, а также ее реструктуризации». С поддержкой дело обстояло очень плохо, но реструктуризация была резвая: число школ за десять лет сократилось с 63 тыс. до 48 тыс.
Ниоткуда не вытекало, что по числу студентов на 10 тыс. человек населения мы выйдем на первое место в мире. Качество подготовки выпускников вузов скверное, и в этом отношении министр А. А. Фурсенко, призывающий к сокращению числа вузов, прав. Вот только лицензии многочисленным скороспелым вузам и их филиалам выдавались именно в системе Минобрнауки. Другая революция в высшей школе — массовый (и очень плохо подготовленный) переход на двухуровневую систему обучения: введение бакалавриата, магистратуры, специалитета.
Достоверная статистика об учреждениях начального и среднего профессионального образования неизвестна, а в проекте нового закона об образовании начальное профессиональное образование элиминировано. Но судя по многочисленным заявлениям (в том числе официальным) о крайней дефицитности рабочих профессий, включая стратегически важные, эти системы тоже подвергнуты нещадной «реструктуризации» ввиду нерентабельности и архаичности. Большие проблемы возникли в системе дошкольного образования. Острая нехватка детских садов характерна для большинства регионов.
Есть, правда, и выполненные обязательства: например, все школы обеспечены компьютерами. Развивалась и программа «Школьный автобус». Только для этого потребовался национальный проект «Образование», курируемый высшими руководителями страны и носивший явно предвыборный характер. Вообще-то «национальным» подобало бы величать проект, решающий в ограниченные сроки крупную национальную проблему. Здесь же ни одной крупной проблемы не решено. Обеспечение школ компьютерами — лишь первый шаг к информатизации образования. Необходимы серьезнейшие разработки обучающих программ и электронных средств обучения. При современных технологиях возникают фантастические возможности для создания эффективных и принципиально новых средств обучения, но никакой серьезной программы действий не существует. Не существует и программы разработки нового содержания школьного образования. То содержание, которое мы сегодня имеем, это в основном бессистемный набор сильно усеченных курсов, созданных для советской школы. Обещания существенно увеличить расходы на образование частично выполнены. Вслед за существенным ростом ВВП — а в основном это результат резкого повышения мировых цен на энергоносители — заметно подросли и расходы на образование. Но эффективность их низка. А в относительном выражении (в этом году 4,2% ВВП выделено на образование) мы уступаем и ведущим, и быстроразвивающимся странам.
Общий вывод таков: выдвинутые десять лет назад лозунги «Качество!», «Эффективность!», «Доступность!» не реализованы. Напротив: налицо быстрая деградация национальной системы образования. Высшая школа превратилась в крайне раздутый черный рынок по продаже дипломов. Системы начального и среднего профессионального образования разрушены. Школа превращается в институт натаскивания на ЕГЭ.
Почему все это произошло?
Ошибки — в методологии реформаторов
Изобилие ошибок, допущенных в ходе модернизации образования, указывает на то, что речь идет не о случайных просчетах, а о крупных системных ошибках, тиражируемых по всей цепочке решений и действий. На мой взгляд, такие системные ошибки кроются в методологии реформаторов образования. Де-факто они приняли за основу следующие четыре принципа.
Во-первых, принцип ограниченного контингента. Как известно, действующая сегодня модель вертикали власти основана на прохождении команд сверху донизу, от Москвы до самых до окраин. Это требует исполнительности, а следовательно, и строгого отбора функционеров на всех уровнях; нужны, что называется, «свои». «Своих» всегда мало, что имеет следствием крайнюю ограниченность круга лиц, принимающих решения. Ограниченность количественную, а значит, неизбежно и качественную. В сфере модернизации образования практически монопольное право принятия решений принадлежало и принадлежит Минобрнауки во главе с А. А. Фурсенко и Высшей школе экономики (ректор Я. И. Кузьминов). Монополизм узкой группировки всегда чреват ошибками, а национальная система образования — система в высшей степени сложная. При ее реформировании необходимы постоянные высокопрофессиональные дискуссии, точный и честный анализ и предлагаемых решений, и хода преобразований. Этого сделано не было. Зато активно включался административный ресурс для продвижения идей модернизаторов и продавливания соответствующих законов. Мнения оппонентов попросту игнорировались.
Во-вторых, остаточный принцип по отношению к образованию (равно как и к науке, культуре и т. п.). Говоря об остаточном принципе, обычно имеют в виду недостаточность финансирования. Она действительно налицо, но я имею в виду нечто более серьезное: выбор вертикалью власти приоритетов. На словах и министр Фурсенко, и высшие руководители страны постоянно декларируют и приоритетность образования, и озабоченность сложившейся ситуацией. На деле, однако, в центре внимания иной круг вопросов: сырьевая отрасль, грандиозные проекты типа Олимпиады, Сколкова, нанотехнологий и т. д. Проблемы образования остались на далекой периферии. В этих обстоятельствах основным занятием государства в образовании стала имитация деятельности.
Любая система образования стоит на «четырех китах»: содержание образования, преподавательский корпус, средства обучения, образовательная среда (понимаемая как совокупность всех факторов общественной жизни, влияющих на образование человека). В ходе модернизации никаких серьезных мер по поддержке и системному развитию не принималось ни по одному из этих направлений. Минобр занимался задачами либо второстепенными (яркий пример — ЕГЭ), либо надуманными (двенадцатилетка). Другая сторона имитации — постоянные декларации о несуществующих успехах. Все инициативы министерства якобы результативны, все новшества — благотворны, все руководители, как в центре, так и на местах, — безупречны и безоговорочно авторитетны.
В-третьих, рыночный принцип: система образования — это сфера производства образовательных продуктов и услуг. Разумеется, задача создания такой сферы не решена. Судя по качеству знаний современных школьников, студентов, представителей многих профессий, говорить о высоком качестве образовательных услуг не приходится. Судя по бедственной ситуации со средствами обучения, рынок образовательных продуктов тоже не сформировался. Но много хуже другое. Слов нет, разумно организованная экономика образования — важное средство построения эффективных образовательных систем. Но ситуация, когда одно из средств превращается в главную цель, недопустима. Победил воинствующий экономизм. Возобладали примитивный бухгалтерский подход и стремление к экономии любой ценой. Образование человека — сложнейший внутренний процесс, а обучение — колоссальный совместный труд ученика и учителя. Система стимулов к этому труду весьма своеобразна, не подлежит оценке в рублях и не может быть сведена к чисто финансовым рычагам.
Так, концепция подушевого финансирования явно не додумана. Например, пределы расширения какой-либо самой знаменитой школы ограничены как количеством учеников, так и дефицитом высококвалифицированных учителей. Введение новой системы оплаты труда учителей в зависимости от качества ведет к резкому смещению целей образования: выпадает система ценностей, приходится ориентироваться на явно неполную и предельно формализованную систему критериев. Говорить о высоком статусе учителя, превращенного в производителя услуг (проще говоря, в обслугу) не приходится.
Наконец, четвертый принцип хочется назвать принципом примитивного детерминизма. Для «модернизаторов» характерна вера в то, что достаточно придумать систему формальных установлений — и их реализация немедленно окажет чудотворное воздействие. Предельным формализмом пронизаны практически все инициативы — «стандарты», двухуровневая система обучения и т. д.
Верно сказано: «Бойтесь простых решений!» Процесс образования человека — это процесс вероятностный. Гарантировать те или иные результаты обучения, большинство из которых не подлежит формализации в принципе, нельзя. Можно лишь стремиться к повышению вероятности успеха. А для этого нужна постоянная и упорная работа по совершенствованию содержания образования, повышению преподавательского мастерства, модернизации средств обучения, облагораживанию образовательной среды, то есть все то, о чем начисто забыли наши бессменные реформаторы.
О роли личности в истории
Возникает вопрос: а почему, собственно, удается столь успешно проводить в жизнь столь непопулярную политику? В поисках ответа приходится обратиться к проблеме роли личности в истории. В нашем случае — к роли министра Андрея Фурсенко, которому принадлежит своеобразный рекорд: он сохраняет пост министра образования России с марта 2004 года — много дольше всех своих предшественников.
Не год и не два раздаются призывы к отставке Фурсенко, обладающего очень высоким антирейтингом. Однако в последнее время становится популярной такая точка зрения: «Дело не в Фурсенко. Он — только исполнитель». Частично это верно. Конечно же, Андрей Александрович — проводник политики, одобренной высшим руководством страны. Свидетельство этому — многочисленные поправки к Закону об образовании, узаконивающие все инициативы министерства. Все они незамедлительно подписывались президентом Путиным (до 2007 года), а затем президентом Медведевым. Но наличие постоянной поддержки сверху нисколько не умаляет выдающихся достоинств Фурсенко. Он действительно высокоэффективный менеджер, умеющий добиваться поставленных перед ним целей. Подлинная власть — реализованная воля. Воля к проведению «модернизации» была проявлена недюжинная. И воля, и таланты. Какие?
Прежде всего это удивительная выносливость. По моим наблюдениям, в каждый из восьми министерских лет Фурсенко публиковал и произносил много больше слов, чем Ленин в 1918 году. Грандиозен и список посещенных им географических пунктов. Другое дело, что при работе в режиме «пчелки на галерах» времени на серьезные размышления не остается. Зато хорошее образование, грамотная речь и прекрасные манеры позволяют министру избегать крупных ошибок и явных провалов. Прославились, кажется, всего два его высказывания из разряда «оговорок по Фрейду». Это заявление на озере Селигер: «Школа должна готовить не творцов, а квалифицированных потребителей» — и высказывание, особенно эффектное в устах выпускника матмеха ЛГУ: «Высшая математика убивает креативность». В целом же его выступления очень недурны — говорится или пишется то, что, как правило, не вызывает у слушателей или читателей особого протеста. Это придает некое правдоподобие предлагаемым инициативам.
К тому же министр мастерски уходит от возражений. Показательно, например, что он не участвует в сколько-нибудь длительных дискуссиях с оппонентами — даже интервью у него берут исключительно дружественно настроенные журналисты. Когда Фурсенко заявляет, что его инициативы получили массовое одобрение на многочисленных встречах с профессиональной общественностью, он говорит правду. Но не всю: он забывает сказать, что аудитория на местах подбирается далеко не случайным образом, а из президиума внимательно наблюдают за ситуацией представители местного начальства. В частности, именно по этой схеме проходили обсуждения и скандального учебника истории, и печально известного «Стандарта» для старшей школы.
Неприятие учителями и преподавателями вузов «реформ по Фурсенко» очевидно. Но коллективные формы протеста отсутствуют. На вопрос «Почему?» я получаю ответ: «Все без толку. Они никого не слушают». Или: «Я делаю свое дело и не хочу, чтобы мне мешали». Весьма весом и иной мотив: для многих зарплата учителя или преподавателя вуза — единственный источник существования.
Учителя пишут минобровским чиновникам необозримое множество всевозможных отчетов — сами чиновники наслаждаются полным отсутствием публичной отчетности, то есть законченной безответственностью. Практика ежегодных отчетов по всей системе министерства народного просвещения дореволюционной России осталась в проклятом прошлом. Так же, впрочем, как и отчеты РУНО и ГУНО перед советскими и партийными структурами. Остались только закрытые внутренние отчеты и ежегодные отчеты министра на коллегии министерства. В дружественной аудитории. За закрытыми дверями…
На редкость эффективный менеджер Андрей Фурсенко, несомненно, попал в Историю. Но мы-то за что вместе с ним?
Программа модернизации «по Фурсенко» — это набор псевдонаучных положений, далеких от сущностных проблем российской системы образования. До сих пор ярчайшим примером псевдонаучности считалась деятельность незабвенного Трофима Денисовича Лысенко. А. А. Фурсенко, конечно же, во многих отношениях отличается от Т. Д. Лысенко, который был дремучим невеждой, фанатиком и бессребреником. Но и масштаб современного бедствия много выше. Лысенко подорвал только сельское хозяйство и биологическую науку. Последствия правления Фурсенко — быстрая деградация всей национальной системы образования, а следовательно, и запрограммированная тотальная кадровая деградация во всех сферах.
Вывод очевиден: необходима принципиально новая образовательная политика. Контуры этой политики (включая динамичную программу действий) могут быть разработаны достаточно быстро; это модернизаторы не слышали оппонентов — профессионалы вполне осведомлены обо всем спектре наличных идей. Принципы, на которых новая политика должна базироваться, несомненно, будут сильно отличаться от действовавших до сих пор. Так, в основу должен быть положен принцип подлинной приоритетности образования: для достижения реалистичных целей привлекаются все необходимые ресурсы, а не те, которых не жалко. Необходимы — как бы ни были еще с перестроечных времен затерты эти термины — дебюрократизация, широкая гласность и демократизация системы образования. На смену «эффективным менеджерам», видящим только бухгалтерские балансы, должны прийти ответственные профессионалы. Не надо себя обманывать: речь уже идет о ликвидации массовой малограмотности — вялыми полумерами таких задач не решают.
Само собой разумеется, что новая образовательная политика должна будет пройти честное открытое обсуждение.